ISSN 1995-1248
DOI 10.26163/GIEF

«Суверенизационная» терминология в федеральном законодательстве: от нормативного закрепления – к правовой определенности

«Sovereignizational» Terminology in Federal Legislation: From Normative Enshrining to Legal Certainty



А.В. Кузьмин
A.V. Kuzmin
ak78rus@gmail.com
зав. кафедрой гражданско-правовых дисциплин, Государственный институт, экономики, финансов, права и технологий, кандидат юридических наук, доцент
Head, the Department of Civil Law Disciplines, State Institute of Economics, Finance, Law and Technology, Ph.D. in Law, Associate Professor
Гатчина
Gatchina

Ключевые слова:

  • суверенитет
  • суверенизация права
  • правовая определенность
  • национальное право
  • суверенизационная терминология
  • юридический факт
  • Keywords:

  • sovereignty
  • sovereignty of law
  • legal certainty
  • national law
  • sovereignizational terminology
  • legal fact
  • В статье рассмотрена проблема использования «суверенизационной» терминологии (категории и понятия, производные от термина «суверенитет») федеральным законодателем. Утверждается, что понятия «суверенитет», «государственный суверенитет» не формулируют нормативно, а лишь аксиоматично используют в необходимых законодателю контекстах, что препятствует реализации принципа правовой определенности. Автор приходит к выводу о том, что в процессе терминологического определения содержания суверенитета Конституция РФ представляет собой акт, фактически дезавуирующий любые нормы, и принятые ранее, и такие, которые могут быть приняты в будущем. В статье структурировано использование термина «суверенитет» в федеральных законах, в зависимости от смысловой нагрузки, которую вкладывает законодатель при формулировании соответствующей правовой нормы.

    The article discusses problematic issues of using «sovereignizational» terminology (categories and concepts – derivatives of the term «sovereignty») by federal legislators. It is alleged that such terms as «sovereignty», «state sovereignty» are not formulated normatively but are used axiomatically in the contexts necessary for legislators what prevents implementation of the legal certainty principle. The author concludes that while defining terminologically the concept of sovereignty the Constitution of the Russian Federation represents an act which actually disavows any norms both previously adopted and those which may be adopted in the future. The article structurizes the use of the term «sovereignty» in the federal laws focusing on the semantic load the legislator means while formulating the relevant legal norm.

    Обзор статьи

    В условиях формирования современного миропорядка вопрос о нормативном правовом закреплении суверенности государств занимает одно из ведущих мест в юридической науке и практике. Многополярность мироустройства, уникальность и самобытность государствообразующей нации, способность фильтровать действия и намерения международных организаций по критерию соответствия национальным интересам, возможность противостоять внешним и внутренним вызовам – вот далеко не полный перечень причин, актуализирующих изучение и практическую реализацию суверенитета как теоретического признака и практической характеристики современного государства.
    Термин «суверенитет» используют в юридической науке и законодательстве, как правило, для четкого и однозначного закрепления полномочий и декларирования независимости государства. Данный термин служит для указания на то, что государство вправе самостоятельно принимать решения, осуществлять законодательную и исполнительную власть, обеспечивать безопасность и благосостояние граждан, а также защищать свою территориальную целостность и неприкосновенность. Использование термина «суверенитет» в законах помогает юридически закрепить и признать права государства, его политическую независимость, а также обособить сферу деятельности ряда субъектов права.
    При этом наблюдается определенный диссонанс в юридическом закреплении «суверенизационной» терминологии. Легальное восприятие дефиниции «суверенитет» не отражено в федеральном законодательстве. Понятия «суверенитет», «государственный суверенитет» не формулируют нормативно, а лишь аксиоматично используют в необходимых законодателю контекстах. Это в некоторой степени препятствует реализации принципа правовой определенности, поскольку терминологическая неопределенность рано или поздно приводит к необходимости толкования того или иного термина. Если речь идет о системообразующей терминологии, то проблема может из исключительно правоприменительной перерасти в политическую.
    Как справедливо утверждает М.В. Глигич-Золотарева, необходимым выглядит внедрение в право «наиболее совершенных, эффективно работающих правовых конструктов. Преодоление кризисных явлений конституционализма следует начинать с указания в конституционном тексте на конкретные цели и ценности, которые лягут в основу государственной идеологии. Что же касается базовых конституционных терминов, то необходимо их более четкое определение, исключающее множественные толкования. Нужно определиться с тем, какие смыслы вложены сегодня в основные конституционные дефиниции и насколько они соответствуют общегосударственного целеполагания» [9, c. 99]. Кроме того, «в концептуальном плане, учитывая периодически изменяющуюся геополитическую ситуацию, не только содержательная сторона государственного суверенитета нуждается в уточнении, но особенно конкретизации заслуживает механизм укрепления суверенитета. Современным странам стоит своевременно выявлять и устранять совокупность факторов, нацеленных на десуверенизацию данного государства и формировать правовые гарантии для укрепления суверенитета» [8, c. 415].

    Список использованной литературы

    1. О Правительстве Российской Федерации: федер. конституционный закон от 6 ноября 2020 г. № 4-ФКЗ // Собрание законодательства РФ. 2020. № 45. Ст. 7061.
    2. О военном положении: федер. конституционный закон от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ (в ред. от 29.05.2023 г.) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 5. Ст. 375.
    3. О внесении изменений в Федеральный закон «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности»: федер. закон от 29 декабря 2022 г. № 643-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2023. № 1 (ч. I). Ст. 90.
    4. О запрете отдельным категориям лиц открывать и иметь счета (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностранных банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации, владеть и (или) пользоваться иностранными финансовыми инструментами: федер. закон от 7 мая 2013 г. № 79-ФЗ (в ред. от 10.07.2023 г.) // Собрание законодательства РФ. 2013. № 19. Ст. 2306.
    5. О противодействии коррупции: федер. закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ (в ред. от 10.07.2023 г.) // Собрание законодательства РФ. 2008. № 52 (ч. 1). Ст. 6228.
    6. О статусе военнослужащих: федер. закон от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ (в ред. от 24.07.2023 г.) // Собрание законодательства РФ. 1998. № 22. Ст. 2331.
    7. О службе в таможенных органах Российской Федерации: федер. закон от 21 июля 1997 г. № 114-ФЗ (в ред. от 10.07.2023 г.) // Собрание законодательства РФ. 1997. № 30. Ст. 3586.
    8. Воробьева С.В. Актуализация исследований проблематики суверенизации современного государства как фактора стабилизации межгосударственных отношений// Государственно-правовые исследования. 2020. № 3. С. 412–417.
    9. Глигич-Золотарева М.В. Государственный суверенитет vs новый глобальный порядок // Проблема суверенности современной России: материалы Всерос. науч.-обществ. конф. (Москва, 6 июня 2014 г.). М.: Наука и политика, 2014. С. 91–99.
    10. Кудрявцев Ю.А. Суверенитет государства и права как «щит безопасности»: проблемы фиктивности, имитационности и пути реального обеспечения // Правозащитная деятельность в современной России: проблемы и их решение: сб. науч. тр. IX Междунар. науч.-практ. конф., Санкт-Петербург, 23 марта 2023 г. / сост. Е.В. Воскресенская, М.В. Минаева. СПб.: Поволжская научная корпорация, 2023. С. 405–413.

    РФ, Ленинградская область, г. Гатчина, ул. Рощинская, д. 5 к.2