«Ситуативная законность» и законность теоретическая: грани соотношения

Как бы ни были многочисленны и глубоки теоретические и практические проблемы законности, как бы ни был высок уровень их исследований, каждый новый этап развития нашего общества вновь и вновь ставит перед наукой, казалось бы, уже давно полностью решенные проблемы в этой сфере и выдвигает новые. Наряду с постановкой традиционных теоретических и практических вопросов законности (роль прокуратуры, суда, арбитража, полиции, государственных органов в обеспечении законности в их нормальной деятельности) неизмеримо возросло значение анализа ее функционирования во всех сферах хозяйственного и культурного строительства.
Политическая динамика как известный и во многом решающий фактор, влияющий на модернизацию государственных форм, порождает новые, ранее не известные явления в государственно-правовом формате современной жизни, науке и практике. Реалии второго десятилетия XXI в. вызвали инновационные изменения в сфере общей теории права. Более того, возникли такие теоретические сегменты, которые, несомненно, потребовали научного обоснования как в области правоведения, так и в других смежных знаниях о праве и государстве – философии, политологии, социологии и истории. Сказанное предполагает возможность не только создания принципиально новых теоретических конструкций, которые бы способствовали научному обоснованию нового понимания социальных отношений в звене государство – личность, но и переосмысления ряда хрестоматийных положений правовой науки.
Одним из таких общетеоретических мостов прошлой фундаментальной государственно-правовой науки и сегодняшних новаций, по нашему мнению, является дефиниция «законность». Конец 1990-х – начало 2000-х гг. в силу политической конъюнктуры характеризовались не только предвзятым, но и полностью отрицающим как таковое понятием советской социалистической законности. Тем не менее, это не позволило теоретикам права полностью исключить ее трактовку из научной парадигмы. В ряде научных публикаций признавался неоспоримым взгляд на законность как на строгое и неуклонное исполнение законов и подзаконных нормативных актов всеми субъектами права. Однако в тоже время подчеркивалось, что попытки по-новому подойти к раскрытию содержания данной категории серьезно не обсуждались и опровергались соображениями политико-идеологического или прагматического порядка [12, с. 506]. И как мы увидим ниже, это было не случайным, опосредовалось в первую очередь не просто коллизионным, а так называемым «указным правом», при помощи которого президентская сторона модели 1990-х гг. предпринимала в рамках политической ситуационной целесообразности, к сожалению, небезуспешные попытки использования пробелов в законодательстве.
Состояние зыбкости, неопределенности соотношения теоретических понятий о законности в ее корреляции с реальной действительностью опосредовало поиск путей разноформатности ее категории. Действительно, ранее нередко предпринимались попытки обоснования понятия законности с различных позиций. Например, И.Н. Даньшин трактовал законность как принцип, определенный режим, метод, средство, орудие, систему организации общественных отношений, требование, неотъемлемый элемент социалистической демократии и др. [4, с. 75], состоящий в издании и проведении в жизнь законов и иных нормативно-правовых актов в интересах определенного класса, социальных групп или народа в целом. Это вполне объяснимо, потому что законность – явление многогранное и сложное, и все употребляемые понятия являются верными. Они характеризуют разные аспекты законности, раскрывают отдельные стороны ее проявления в действительности. В условиях законности государственные органы и должностные лица призваны в соответствии с действующими нормами права рассматривать и решать конкретные вопросы, касающиеся прав и свобод граждан, а последние, в свою очередь, обязаны исполнять возложенные на них правовыми нормами обязанности.