Марксизм, социология капитализма и экономическая безопасность национальных государств

В 2018 году исполняется 200 лет со дня рождения Карла Маркса, что, несомненно, вызовет всплеск интереса к его творческому наследию. Марксизм до сих пор является идейной основой множества действующих в мире коммунистических партий, в том числе и правящих. Всех их объединяет борьба против капитализма, эксплуатации человека человеком. Сейчас это более, чем актуально. В ноябре 2017 года представляющий высшую интеллектуальную элиту Запада Римский клуб опубликовал доклад «Come on! Капитализм, близорукость населения и разрушение планеты». В нем делается однозначный вывод о неизбежности коренной смены парадигмы развития нашей цивилизации. В докладе констатируется, что сегодняшний кризис не циклический, но усиливающийся: «Он не ограничен природой вокруг нас, но включает социальный, политический, культурный, моральный кризис, кризис демократии, идеологии и капиталистической системы».
Римский клуб полагает, что в 80-х годах ХХ века произошло вырождение капитализма, основным источником прибыли в рамках которого стали финансовые спекуляции. Порядка 98% финансовых операций носят ныне спекулятивный характер. В оффшорах спрятано от 21 до 32 триллионов долларов, в то время как направления, от которых зависит будущее планеты, испытывают дефицит средств. Казалось бы, торжествует историческая правота марксизма. Но так ли это? Если рассмотреть идейные конструкции Маркса как обычный научный текст, а не данное свыше Откровение, получится, что его основные прогнозы не оправдались, а трактовка капитализма только затруднила борьбу с ним.
Необходимо объяснить, почему целый ряд фундаментальных положений марксизма не получил подтверждения в общественной практике. В начале XXI века по сравнению с концом XIX кажутся еще более далекими от реальности такие прогнозы, как: 1) неизбежность мировой революции и диктатуры пролетариата, 2) исчезновение противоположности интересов разных народов и слияние наций, 3) отмирание государства. Более того, эти догмы фактически работают на планы международной финансовой олигархии, сформулированные в 1991 году главой Трехсторонней комиссии Д. Рокфеллером: «Сегодня мир более совершенен и предрасположен к созданию единого мирового правительства... Сверхнациональная власть интеллектуальной элиты и мировых банкиров более предпочтительна, нежели право народов на самоопределение, которому мы следовали в течение веков» [7. С. 82–83]. Национальные государства являются главным препятствием для экономической экспансии транснационального капитала, стремящегося установить полный контроль над природными и людскими ресурсами планеты.
Сейчас уже можно уверенно констатировать принципиальную неприемлемость перечисленных положений марксизма, ставящих это учение на службу глобализму. Космополитический характер марксистского учения вытекает из классового подхода к истории общества. Согласно заимствованной Марксом схеме Сен-Симона, развитие общества представляет собой модернизацию способов эксплуатации человека человеком. Первобытнообщинный строй сменяется рабовладельческим, рабовладельческий – феодальным, феодальный – капиталистическим, капиталистический – коммунистическим, который уничтожает деление общества на классы и эксплуатацию.
Поддержанная и освещенная авторитетом Маркса периодизация исторического процесса страдает признанным им самим европоцентризмом. В ответном письме Вере Засулич (впрочем, так и не отправленном адресату), не исключая возможности особого пути перехода России к социализму, Маркс прямо написал, что неизбежность того хода развития общества, который был проанализирован им на примере Англии, «точно ограничена странами Западной Европы» [8. С. 44]. Свой «Капитал» он рассматривал как очерк происхождения капитализма в Западной Европе и даже поставил под сомнение превращение его в общую теорию социального развития, которой фатально должны подчиниться все народы вне зависимости от конкретных исторических условий. Иными словами, основоположник научного коммунизма не исключил возможности, что при особом стечении обстоятельств можно обойтись и без капитализма. Но рабовладельческая и феодальная общественно-экономические формации тоже имели ярко выраженное европейское лицо, что весьма затрудняло их примерку к истории неевропейских народов.
Античный способ производства остался сугубо Средиземноморским явлением (только отчасти воспроизведенным плантаторами Юга США) в силу специфических природных условий, позволивших эффективно использовать рабский труд в земледелии. Формирование рабовладельческих производственных отношений в античном мире привело к искусственной ломке общины задолго до того, как она исчерпала свою жизнеспособность. Рабство сделало труд свободного земледельца презренным. Историки и экономисты пришли к выводу, что саморазвития античного общества в феодальное быть не могло. «Античный способ производства не давал возможности непосредственно перейти к феодализму... Но раз античное рабство, достигшее наиболее полного развития в Италии, именно там оказалось бессильным само по себе и из себя породить силы для дальнейшего прогрессивного развития..., то вряд ли можно считать античный рабовладельческий способ производства обязательным этапом на магистрали всемирного исторического развития. Скорее, он был ответвлением, порожденным специфическими условиями исторической среды, в которой возник» [19. С. 312–313]. Такие выдающиеся историки античности, как О. Шпенглер, Э. Майер, М. Ростовцев придерживались концепции «античного капитализма», что подтверждает своеобразие этого феномена и указывает на тесную связь капитализма с рабством. Кстати, в современном мире оказавшихся в рабстве людей гораздо больше, чем во времена античности.
Несравнимо более распространенным явлением оказался так называемый «азиатский способ производства», который, однако, был характерен не только для Древнего Востока, но также для Африки и Америки до их столкновения с европейской цивилизацией. Ученые на большом фактическом материале выявили следующие особенности этого способа производства: 1) особая роль государства в хозяйственной жизни, организующего производство и осуществляющего распределение основных жизненных средств среди населения; 2) государственная трудовая и военная повинность; 3) почти полное отсутствие частной собственности на средства производства; 4) неразвитость внутреннего рынка и второстепенная роль товарообмена, охватывавшего в основном предметы роскоши [16].