Иноэтничные мигранты и проблема формирования общей социальной идентичности жителей Екатеринбурга

Рост миграционных потоков, состоящих из иноэтничных по отношению к стране приема мигрантов, является сегодня проблемой для большинства развитых стран. Россия еще в 2007 г. вышла на второе место в мире после США по количеству принимаемых мигрантов. По экспертным данным наша страна имеет около 30 млн человек накопленной миграции из стран ближнего и дальнего зарубежья, а официальная статистика указывает на то, что большинство потока составляют иноэтничные мигранты из стран Центральной Азии. По данным Росстата за 2016 год, 37% из всего количества прибывших в Россию приезжает из Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана [1]. Кроме того, как утверждается в Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 года, количество мигрантов в ближайшее десятилетие только увеличится.
В последние годы согласно государственной политике Российской Федерации по содействию добровольному переселению соотечественников в Россию въезжает больше иноэтничных мигрантов, чем этнических русских. Так, например, в Свердловской области реализуется Программа по оказанию содействия добровольному переселению в Свердловскую область соотечественников, проживающих за рубежом, на 2013–2020 годы, утвержденная постановлением Правительства Свердловской области от 28.08.2013 г. № 1054-ПП. В рамках Программы до 2020 года планируется переезд на территорию Свердловской области 17 300 соотечественников, две трети которых – это представители титульных этносов стран исхода. Основные страны, из которых планируют переехать соотечественники, – Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Армения.
Эти обстоятельства актуализируют проблему изучения социальной идентичности жителей любого субъекта Российской Федерации.
Основываясь на подходе В.А. Ядова, авторы разделяют понятия «идентичность» и «идентификация». Идентичность – это четкое понимание человеком, с какими социальными группами он чувствует общность. Идентификация является процессом достижения этого понимания через осмысление и выбор норм различных социальных структур [4]. Идентификация, в отличие от идентичности, не подразумевает наличия «готовых» установок у субъекта. Она предполагает поиск идентичности и ее постоянную трансформацию [2]. Таким образом, социальная идентичность может меняться под воздействием тех или иных факторов.
В основе исследования также лежит концепция Самюэля Хантингтона. С. Хантингтон рассматривал формирование идентичности как процесс, в ходе которого могут возникать множественные идентичности, которые дополняют друг друга или вступают в конфликт. Он выделял несколько источников формирования идентичности: естественные (аскриптивные), территориальные, экономические, политические, культурные и социальные. Источники – это группы влияния, в которые включен человек. Под воздействием этих групп могут появляться новые идентичности [3]. В результате миграции источники идентичности меняются. Поэтому запускаются процессы появления новых идентичностей и встраивания их в систему самосознания индивида.
В качестве эмпирической основы статьи авторы ссылаются на данные двух социологических исследований, проведенных под руководством профессора И.Б. Бритвиной в 2016 году методом опроса (анкетный опрос и стандартизированное интервью) представителей принимающей стороны (жителей Екатеринбурга, N=485) и иноэтничных мигрантов из стран Центральной Азии (N=231), живущих в Екатеринбурге.
Общую социальную идентичность мы рассматриваем как итог идентификации под влиянием миграционного перемещения и миграционного прироста, которая формируется у всех жителей территории как результат трансформации идентичности, имеющейся у иноэтничных мигрантов и у местных жителей. Новая социальная идентичность у мигрантов формируется на основе собственной этнической идентичности и в результате присвоения новой общегражданской (российской) и общекультурной (повседневные нормы поведения, принятые на данной территории) идентичностей. У жителей Екатеринбурга новая социальная идентичность формируется в результате включения в новые группы взаимодействия с мигрантами (профессиональные, соседские, экономические, дружеские, родственные и т.д.).
В ходе исследования был выявлен индекс социальной дистанции, который основан на субъективном ощущении екатеринбуржцев в отношении культурной чуждости иноэтничных мигрантов. Мы замеряли социальную дистанцию по шкале Э. Богардуса следующим образом: от 1 балла (возможность брачных отношений с представителями другого этноса) до 7 баллов (невозможность быть гражданами одного государства). Шкала была построена по кумулятивному принципу. Соответственно, чем индекс, полученный как средняя взвешенная суммы всех выборов, ближе к 1, тем социальная дистанция между
этническими группами ощущается респондентами как более короткая (см. табл. 1).