Вина и риск в субъективной стороне состава гражданского правонарушения

Общим правовым основанием гражданско-правовой ответственности выступают нормы главы 25 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) [4]. Кроме того, каждый отдельный вид обязательств, предусмотренный ГК РФ, предполагает возложение ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение соответствующего обязательства. Наряду с положениями ГК РФ, регламентирующими меры юридической ответственности за неисполнение обязанностей субъектами правоотношений, входящих в ту или иную сферу регулирования, содержатся они и в других федеральных законах. Отдельные виды санкций за совершение правонарушений в сфере предпринимательства, в частности, предусмотрены Законом РФ «О защите прав потребителей» [3], Уставом железнодорожного транспорта Российской Федерации [1] и др.
Общие положения об основаниях гражданско-правовой ответственности распространяются и на юридические лица и предопределяются тремя статусообразующими факторами такого субъекта: как коллективного субъекта; как юридического лица; как носителя определенной организационно-правовой формы. Так, согласно ст. 56 ГК РФ, юридическое лицо самостоятельно отвечает по своим обязательствам всем своим имуществом. При этом участники (учредители) юридического лица не отвечают по его обязательствам, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам его участников (учредителей), кроме случаев, установленных учредительными документами и законом.
Такие случаи параллельной, дополнительной ответственности участников юридического лица по его обязательствам зависят от особенностей его организационно-правовой формы. Отмеченная привязка характерна, в частности, для хозяйственных товариществ. В отдельных случаях на это влияет форма собственности и определенный правовой режим имущества юридического лица. Например, за долги казенных предприятий, при недостаточности у них в распоряжении соответствующих средств для расчетов с кредиторами дополнительная ответственность возлагается законом на государство, субъекты Российской Федерации или муниципальные образования как на учредителей-собственников в лице органа, в сферу управления которого оно (предприятие) входит. Это предусмотрено ст. 7 Федерального закона «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» [2].
Однако, как показывает практика, не всегда возмещение убытков по действующему законодательству является следствием, во-первых, правонарушения и, во-вторых – виновного поведения лица, причинившего вред. Оба отмеченных обстоятельства неразрывно связаны с использованием в юридической теории и правоприменительной практике юридической конструкции состава правонарушения.
В этом смысле вряд ли может быть оспорено суждение о составе правонарушения как научной юридической конструкции, «которая выводится логическим путем из норм юридической ответственности и характеризует правонарушение с четырех сторон, выполняя тем самым служебную роль в процессе квалификации, выступающей частью процесса применения норм права» [7. С. 14]. Что же касается отправных постулатов юридической ответственности, её аспектов общего плана, то здесь следует отталкиваться от теоретических обобщений и выводов, уже сформулированных в научной литературе соответствующей проблематики в той мере, в какой они не вызывают возражений.
Однако в цивилистической доктрине по этому поводу нет единства мнений. Так, В.К. Мамутов, отмечая, что «в принципе эти элементы можно считать общепризнанными, они свойственны, по-видимому, не только составу гражданского правонарушения, а составу правонарушения вообще, наличие всех названных элементов не всегда обязательно – ответственность может иметь место и при «неполном комплекте элементов». В частности, независимо от вины обязанного лица по факту неисполнения обязательств, нарушения обязанностей [8. С. 248–249]. Еще дальше идет Н.А. Чиндяскин, полагая, что «основанием гражданско-правовой ответственности является только нарушение субъективного гражданского права, а вина, убытки (вред) и причинная связь между нарушением субъективных гражданских прав и убытками (вредом) должны рассматриваться в качестве дополнительных условий возникновения гражданско-правовой ответственности, установленными законом для отдельных видов правонарушений». Далее он делает категоричный вывод: «Предложенная выше конструкция, по нашему мнению, хорошо вписывается в логику российского гражданского права и позволяет отказаться от ненужного цивилистике понятия «состав гражданского правонарушения» [11. С. 79].
Таким образом, вопреки выводам общей теории права, теоретический смысл и практическое значение понятия правонарушения и юридической конструкции его состава вышеуказанными авторами неоправданно выхолащиваются посредством, в частности, исключения из них такого элемента, как «вина правонарушителя» – правонарушение, его состав сводятся лишь к объективной стороне правонарушения, с чем трудно согласиться. Здесь актуальной выглядит позиция Д.А. Липинского и А.А. Мусаткиной, которые указывают, что «возрождение и развитие концепции деления права на частное и публичное не дает оснований для пересмотра конструкции состава правонарушения, являющейся универсальной и применимой во всех отраслевых юридических науках, в том числе и в гражданском праве» [7. С. 14].