Концепция исполнения в правовом государстве

Актуальность конституционно-правового исследования феноменов исполнительной деятельности и исполнительного производства обусловлена необходимостью выработки научно обоснованного комплекса современных правовых и организационных мер по практической реализации в Российской Федерации идеи верховенства права как принципа правового государства (ч. 1 ст. 1 Конституции Российской Федерации) [1].
Верховенство права подразумевает неукоснительное соблюдение правового закона и исполнение судебных решений и иных актов юрисдикционных органов, неотвратимость юридической ответственности, гарантированное соблюдение прав и свобод человека, установление баланса частных и публичных интересов, формирование гражданского общества как современной стабильной социальной среды для развития правового государства [4]. В этой связи формирование гражданского общества может концептуально восприниматься как значимая составляющая обеспечения национальной безопасности в правовом государстве. При этом «формирование гражданского общества и укрепление национального согласия в России требуют высокой правовой культуры, без которой не могут быть в полной мере реализованы такие базовые ценности и принципы жизни общества, как верховенство закона, приоритет человека, его неотчуждаемых прав и свобод, обеспечение надежной защищенности публичных интересов» [2].
Режим верховенства права не мыслится без его воплощения в справедливом и разумном решении каждой конкретной «жизненной ситуации», находящейся в сфере правового регулирования. Режим верховенства права, четкое исполнение правового закона непосредственно раскрывают понятие конституционной правозаконности в правовом государстве. Исполнительная деятельность предопределяет общую эффективность правового регулирования, правосудия и публичного управления.
Современное публичное управление представлено такими взаимосвязанными составляющими, как государственное, муниципальное и общественное управление. Подчеркнем, что исполнение свойственно всем указанным составляющим.
Понятие «исполнитель как субъект правоотношения» в настоящее время связывается не только с частно-правовой, но и во все большей степени с публично-правовой сферой. При этом уточняется и предмет исполнения.
Сложившееся привычное узкое восприятие исполнительного производства, самодостаточно обеспечивающего исполнение судебных и иных актов юрисдикционных органов, уже не отвечает современным вызовам и реалиям общественной жизни.
В настоящее время в научных исследованиях все настойчивей проводится мысль о том, что требования правовых норм, не обеспеченных надежным механизмом их исполнения в добровольном или принудительном порядке, фактически не осуществляются, представляют собой так называемое «голое право», хотя и апеллирующее к конституционным положениям. Одновременно обнаруживаются и скептические оценки возможностей современного государства выступать в полной мере гарантом соблюдения правовых норм, так сказать, осуществлять «монополию исполнения».
При этом в правовой науке до сих пор не сформирована однозначная характеристика «исполнения» как ключевой составляющей механизма правореализации. Не сформулировано и единое восприятие понятия «исполнение» в публичном и частном праве. Обособленно рассматриваются процессы исполнения актов частного и публичного права, что не соответствует насущной необходимости установления баланса публичных и частных интересов в правовом государстве [7].
В настоящее время исполнительная деятельность воспринимается как регламентированная на основе конституционных принципов система правовых процедур реализации прав и свобод граждан, законных интересов юридических лиц, а также соответствующих им юридических обязанностей. В этой связи возникает необходимость совершенствования исполнительных производств в структуре выделяемых в правовой теории и в практике правового регулирования административных производств и административно-правовых режимов в их значительном разнообразии. Однако идея воплощения конституционных принципов правового государства в системе административно-правовых режимов и соответствующих им административных процедур пока в «исполнительном процессе» не получила должного продвижения.
До сих пор конституционным дискуссионным вопросом остается разграничение предметов ведения и полномочий органов Российской Федерации и субъектов Российской Федерации в направлении регулирования и организации «исполнительной деятельности». В свете статей 71 и 72 Конституции Российской Федерации не достаточно обоснован вывод о функционировании органов принудительного исполнения исключительно на федеральном уровне.
Принципы исполнительной деятельности демонстрируют непосредственную и неразрывную связь с конституционными принципами соблюдения прав и свобод граждан, законных интересов юридических лиц в их конкретном содержательном плане. Следует констатировать, что принципы организации исполнительной деятельности, соответствующей своему конституционному смыслу и содержанию, непосредственно вытекают из принципов приоритета прав и свобод граждан и законных интересов юридических лиц.
В то же время в исполнительной деятельности ныне обнаруживаются и признаки злоупотребления правом. Как показывает практика, исполнительная деятельность, осуществляемая в точном, но лишь формальном «бездушном» соответствии с «буквой закона», может вступать в противоречие с содержанием конституционных принципов обеспечения прав и свобод граждан, соблюдения законных интересов юридических лиц. Пробелы, дефекты процедурных норм наносят существенный материальный, а главное «духовно-правовой» ущерб участникам правоотношений, подрывая их убежденность в «верховенстве права» как конституционной реальности. В этой связи исполнительная деятельность, не выстраиваемая в полном соответствии с конституционными принципами, лишь укрепляет общественное восприятие права как воплощение «административного ресурса», когда закон, даже правовой, разворачивается в нужную сторону именно исполнительным механизмом. В этой связи концептуально использование «административного ресурса» может быть истолковано в первом приближении как «злоупотребление административным правом» с применением к данному феномену всех накопленных теоретических разработок в отношении «злоупотребления правом».