Социальная модернизация и возрождение принципов социетальной экономики

Согласно распространенным представлениям, процесс трансформации современной хозяйственной системы хорошо согласуется с интеллектуальными построениями теории социальной модернизации. Однако неожиданным результатом протекания этого процесса может оказаться возрождение ряда принципов, на которых были основаны традиционное общество и социетальная экономика, и которые, как казалось, окончательно ушли в прошлое в индустриальном обществе ХIХ – начала ХХ веков.
В то время понятие социальной модернизации наполнялось эволюционистским смыслом и интерпретировалось как «повышение сложности общественной организации в результате роста структурной и функциональной дифференциации, возникновения новых форм интеграции, увеличение адаптивной способности данного общества» [12. С. 450]. Соответственно, ученые полагали, что рост дифференциации общества мог наблюдаться в ходе преобразования общества из состояния «традиционного» в новое состояние «индустриального общества», обеспечивающего свободу личности, развитие науки и техники, ускоренный рост производительных сил. Так, в своем исследовании «Об индустриальной системе» Сен-Симон отмечал закономерность наблюдающегося в ХVIII – начале ХIХ веков в развитых Европы «переходе от феодальной и теологической системы к промышленной и научной, (который он считал – Авт.) …великой социальной реорганизацией, подготовленной постепенно всем развитием цивилизации» [11. С. 5]. Принято было считать также, что прогрессивные формы социальной организации индустриального общества, однажды возведенные на культурном и хозяйственном фундаменте наиболее развитых европейских стран, при известных обстоятельствах, могут быть переняты и другими, относительно менее развитыми обществами вследствие их экономических и культурных контактов с лидерами индустриального мира [7].
Надо отметить, что социальная модернизация не только меняла облик экономики, но приводила к социальным и культурным изменениям. С наступлением капитализма неизменным условием успешности хозяйственного агента становились его нацеленность на получение дохода, его эгоизм и рационализм, его способность абстрагироваться от роли агента традиционных социальных отношений. Поэтому из хозяйственной сферы стали вымываться установки и практики, которые были естественными для прежнего традиционного образа жизни и традиционного хозяйства, но в новых условиях становившиеся помехой достижению экономического результата. Процесс коренной ломки хозяйственной культуры не остался незамеченным представителями общественной науки. Например, В. Зомбарт так сравнивал типичного представителя традиционного и общества с человеком капиталистической эпохи, образ жизни традиционного и модернизированного общества: «Докапиталистический человек – это естественный человек. Человек, который еще не балансирует на голове и не бегает на руках, как это делает экономический человек наших дней, но твердо стоит на земле обеими ногами и на них ходит по свету. Найти его хозяйственный образ мыслей поэтому нетрудно: он как бы сам собою вытекает из человеческой природы. <…> Основная черта докапиталистической жизни есть черта уверенного покоя, свойственная всякой органической жизни. <…> (Однако в результате индустриализации – Авт.) этот покой превращается в беспокойство, <…> общество из принципиально статического развивается в принципиально динамическое» [6. С. 12, 19].
Следует обратить внимание на то, что в соответствии с парадигмой социальной модернизации XIX века процесс индустриализации имеет универсальную логику, которая неотвратимо «ведет общества к увеличению сходства (конвергенции) в основных институтах, как бы ни различались они первоначально. Чем выше индустриализованы общества, тем больше тяготеют они к единообразию индустриального порядка» [12. С. 114]. Из этого вытекало, что те общества, которые стремились сохранить свои традиционные институты, не могли рассматриваться как имевшие исторические перспективы. Напротив, такое их стремление обрекало их на отсталость и отбрасывало на периферию экономической и социальной жизни.
Однако с начала XIХ века отношение ученых к роли традиционных институтов в процессе социальной модернизации начинает меняться. Новая научная парадигма основывалась на утверждении Огюста Конта, который полагал: «Вселенная должна изучаться не ради ее самой, но ради че¬ловека или ради человечества. Всякoе другое намерение так же мало отличалось бы мудростью, как и нравственностью. Ибо наши реальные умозаключения могут быть поистине удовлетворительными лишь поскольку они субъективны, а не чисто объективны, то есть когда они ограничиваются исканием во внешней среде законов, которые более или менее непосредственно действительно влияют на наши судьбы» [10. С. 72–73].